18 ноября 2003г.
Песни Юлия Кима, бывшего преподавателя русского языка и литературы физико-математической школы-интерната №18 имени А.Н.Колмогорова, любят, не зная порой даже имени автора. Более того – иные его песни (например, «про губы окаянные», которая прозвучала в одном из лучших фильмов Никиты Михалкова «Пять вечеров») получили известность как народные. Это дало поэту право, поднимая телефонную трубку, представляться: «Русский народ слушает...» А после того, как в одной из московских газете эпиграфом к статье о юбилее Царскосельского лицея поставили строку из его стихов, приписав ее Пушкину, Юлий Ким может по праву считать себя и «нашим всем».
Фильмы, освещенные его талантом, знают все: «Бумбараш», «Двенадцать стульев», «Обыкновенное чудо» и еще десятка четыре кинолент. Кроме этого «писатель слов и колебатель струн» сочинил песни к десяткам спектаклей, да и сам написал несколько музыкальных пьес, которые с успехом идут по театрам страны. Песни этого предлинного ряда и прозвучали в Тамбове в авторском концерте «Белеет мой парус».
После концерта бард и драматург за кулисами фотографировался с поклонниками, давал автографы... Нашлось время и для беседы с корреспондентом «РГ-Черноземье».
Юлий Черсанович, объективно вы - классик бардовской песни, хотя считаете себя самодеятельным автором. Ваши произведения пошли в народ, а это дорогого стоит. Расцвет бардовской песни, на ваш взгляд, это феномен советской поры?
1968 год стал переломным и для Западной Европы, и для нашей страны. Оккупация советскими войсками Чехословакии, антибуржуазное движение в благополучной Европе, особенно во Франции, движение хиппи – явления одного ряда. Народное песнетворчество есть везде, им занимались и ребята из «Битлз». Но, думаю, что авторская песня – это исключительно отечественное явление, я бы определил его как интеллигентский фольклор. Молодые интеллигенты, по преимуществу технари, задавали круг тем, интонации...
Мне кажется, бардам-шестидесятникам важно было ощущать сопротивление материала, знать, что они поют поперек идеологического такта. Сейчас эта сторона творчества ушла...
Не скажите! По-моему, в современной бардовской песне, в авторском роке и сегодня явственно присутствуют мотивы сопротивления... Не хотелось бы произносить этого слова, но по сути оно верно, – сопротивление бездуховности, агрессивному культу денег. Авторская песня бессмертна. Другое дело, что она пока не востребована обществом, но это время придет, может быть, оно уже приходит.
На концерте вы уже упоминали о работе над текстом мюзикла «Нотр-Дам де Пари». Пожалуйста, несколько слов о работе над ним...
Это была очень увлекательная работа с точки зрения технологии. Перевести поэтический текст с французского на русский - это одно. Но нужно было переложить его еще и на вокальный язык, проблема таким образом усложняется в несколько раз! Тем более, во французском языке существуют переплетения, невыносимые для русского языка. Например, как перевести, сохранив стихотворный и музыкальный ритм, французское «belle», если на русский оно переводится как «красавица», а вариантов нет? Поэтому, когда я получил из зала записку с просьбой спеть что-нибудь из «Нотр-Дам», то вынужден был отказаться. Я не очень искусный музыкант, поэтому ничего подходящего для концертного исполнения не нашел...
А какова судьба мюзикла о солдате Иване Чонкине, сделанного на материале повести Владимира Войновича?
Постановка его ограничилась спектаклем в Норильске. Режиссеры думают, что время Чонкина прошло, хотя, как мне кажется, это не так...
А как отнесся к вашей переделке автор повести?
Все было очень просто. Я пришел к Войновичу и сказал: «Дайте нам с композитором Владимиром Дашкевичем разрешение сочинить мюзикл по «Чонкину». Он сказал: «Пожалуйста!». Тогда я сказал, что когда сочиняется либретто, то первоисточник обычно переделывается до неузнаваемости. «Пожалуйста!» – вновь сказал Войнович. И я свою авторскую волю употребил на всю катушку, и первым, кто услышал переложение, был, разумеется, автор повести. Он очень смеялся, сказал, что узнал в тексте две свои фразы, и позволил делать с повестью, что угодно. Он был на премьере в Норильске, и хохотал над своим творчески неузнаваемым произведением...
Сейчас вам, поколению бардов 60-х, кто-либо дышит в затылок?
Бардов полно, но я их плохо знаю. О развитии современной бардовской песни лучше спросить у специалиста в этой области Дмитрия Сухарева. Но и до меня добираются интересные авторы. Давеча я приехал из Казани, так там мне бардовских песен насовали полные штаны. Одного из них послушал, фамилия его Донской... Очень обещающий автор!
Читатели мне не простят, если не задам вам традиционный вопрос: над чем работает бард и драматург Юлий Ким?
С композитором Геннадием Гладковым думает осуществить давнишний замысел – поставить на сцене «Обыкновенное чудо». Обычно бывает наоборот – экранизируются пьесы, которые имели успех на сцене. Есть «столбовые» зонги, которые вошли в фильм, и если нам удастся дополнить их новыми такого же уровня, то получится прекрасная музыкальная сказка. Замыслил еще одну штуку – сочинить «Трехгрошовую оперу» на современном материале. Уже пытался сделать первый заход, но он оказался неудачным. Со второго, Бог даст, может и получится. Лежит втуне и богатый музыкальный материал о Буратино, оставшийся от Булата Окуджавы. Надо разобраться со всем этим хозяйством, в нем зарыт богатый материал для музыкальной сказки...
...Можно быть талантливым поэтом, композитором, исполнителем. Но Юлию Киму успех принесло редкое и органичное слияние всех этих талантов. И еще в нем есть качество, которое сегодня редко встретишь, – хорошая дикция актера с богатыми обертонами, что дает возможность со свойственной ему иронией сочинять и исполнять песни «под Высоцкого», «под Галича», «под Визбора», «под Вертинского». Этим он, кстати, попутно доказал, что подражать чужой манере легко, а свой голос, свои интонации, которыми обладает Юлий Ким, дает лишь Господь, избирая земного творца своим инструментом, одиноким парусом надежды в бурном житейском море. Думаю, наш герой согласится с этим утверждением...
При написании статьи использовались материалы с сайта www.apgpk.ru.
Основатель школы
